Я бросил быстрый взгляд на Лазаря, надеюсь, он поймет, что, поворачиваясь спиной к толпе, я надеюсь только на него. Оттолкнулся от стены, направляясь к рингу. Толпа рассосалась, оставив «шестерку» одного. Бритоголовый, светлые глаза, большой нос, под глазом весьма убедительный синяк. Из-под ворота футболки выглядывал край неаккуратной, скорее всего, самодельной наколки. Были ходки. Парень стоял, вальяжно перебросив левую руку через канат, а правой небрежно вертел «стечкина». Терпеть не могу, когда к оружию относятся пренебрежительно. Без уважения.

— Выговор, говоришь? — по мере моего приближения, парень ухмылялся все сильнее.

Шальной взгляд, увеличенные зрачки, у ноздрей непроходящие корочки. Нарик. В глазах плещутся искры. Ни капли сожаления. Вдруг я вспомнил испуганный взгляд Янки, то, как она кричала от ужаса, стараясь закрыть уши. Страх, от которого ее губы дрожали, а она их кусала, слизывая языком кровь. Пульс попытался ускориться, но мозг успел перехватить сигнал, оставляя меня спокойным.

— Ну, и отлично! Выговор — это хорошо! Справедливо! Именно за этим я и приехал. Можно и выговор! Бах! *выстрел* Или так, тоже вариант!

Глава 13

Яна

Раз… Два… Три… Сколько же в этой квартире стен? Казалось, что я уже все посчитала, но вдруг наталкивалась на очередную. Бред. Что за бред! Выйдя на балкон, втянула воздух, надеясь на свежесть. Но легкие внезапно защекотало от его аромата. Такой тонкий шлейф табака с примесью довольно грубого оттенка мужского парфюма, такого сложного для восприятия. Стены впитали в себя запах, теперь щедро делясь им, тем самым приводя меня в состояние полной растерянности. Никогда не думала, что можно так реагировать на кого-то. Не знала, что сердце может колотиться не от страха или физической нагрузки, а от одного только воспоминания.

Подушечками пальцев прошлась по декоративной штукатурке, ощущая приятную шероховатость. На небольшом плетеном диване лежал его пиджак темно-синего цвета. Я, как ошпаренная, шагнула назад, упершись в стену. Меня испугала мысль, пульсирующая в мозгу. Она скандировала: «Возьми! Притронься! Вдохни! Никто не увидит! Его нет дома!»

Дома? Черт! Совершенно неожиданно для самой себя я стала воспринимать эту пятикомнатную квартиру своей. Мне ничего не мешало: ни суховатый стиль оформления, ни яркий мужской аромат, ни отсутствие мелочей, которые делают интерьер мягче. Черный паркетный пол, светлые стены с едва заметным жемчужным переливом, мебель завораживала простыми, но такими притягательными строгими линиями. Висящие на стенах картины только дополняли интерьер, не оттягивая на себя внимание. И в центре всего этого был он. Олег был центром этой вселенной! Квартира была только декорацией, без него было пусто. А как только его внушительных размеров фигура появлялась в квартире, все оживало. Отполированный паркет отражал в себе его уверенную, но слегка расхлябанную походку. На фоне светлых стен темный костюм и часы из черного золота контрастировали, делая его образ еще выразительнее. Интерьер становился декорацией к его жизни, подчеркивая всю красоту внешности, но пряча за плотной тканью кулис тайны, мысли и желания.

Проснувшись утром, с ужасом поняла, что нахожусь в его спальне. Накрывшись одеялом с головой, прислушалась к звукам квартиры. Тишина. Перед глазами стали вспыхивать картинки прошлого вечера. В свои 25 лет я ни разу не сталкивалась лоб в лоб с тем, от чего отец старательно пытался меня оградить. Я видела бритоголовых псов отца, слышала их разговоры, но никогда не была частью того мира. Но, возможно, я сама себе вру? Конечно, нельзя же видеть все и думать, что это не со мной? Что это чужое! Закрывать глаза и думать, что это меня никогда не коснётся. Коснулось! Еще как! Губы до сих пор болели, я даже не заметила, как разодрала их зубами. Не чувствовала боли. Только страх. Слишком много происшествий за последний месяц. Слишком…

Испугалась? Нет. Я была в шоке. Шок начался с самого моего появления в том ресторане. Первым, что я увидела — Олега, идущего танцевать с какой-то девушкой. Как бы ни старалась, не могу вспомнить ее лицо. Она просто стала пятном. Я видела только его. Черный, в едва заметную клетку, костюм, белоснежная рубашка, черный галстук. Он так неохотно следовал за ней, не вынимая правой руки из кармана брюк. Увидев меня, он и бровью не повел, продолжая прижиматься к девушке. Его и без того огромные ладони смотрелись еще больше, лежа на тонкой талии спутницы. Он вложил ее ладонь в свою, переплетя пальцы. Какие у него пальцы! Длинные, прямые, с аккуратно стрижеными ногтями. На мощном запястье сверкнул браслет часов. Мои глаза не слушались ни приказов мозга, ни тактичных толчков Лазарева. Я только и могла смотреть на его уверенные движения. Он медленно кружил ее, по-хозяйски исследуя тело рукой. Рельеф мышц был заметен даже сквозь ткань костюма, широкие плечи, мощная шея, угловатые скулы, волевой подбородок. Дерзкая щетина подчеркивала скульптурность лица, пухлые губы были слегка растянуты в улыбке, прямой нос, высокий лоб и глаза…. Его взгляд из-под бровей, такой глубокий, пронизывающий до самой души. Он словно знает о тебе все. Ни одна тайна, ни одна мысль не может быть спрятана. Все напоказ! Ему достаточно бросить мимолетный, скользящий взгляд, чтобы ощутить себя абсолютно голой. Только от его взгляда я покрываюсь мурашками. Все мои мышцы сначала сокращаются, а потом резко превращаются в мягкое масло…

Я откинула голову, ударившись о стену, и еще раз прислушалась к тишине квартиры. Тихо. Делая мелкие, почти незаметные шаги двинулась к дивану. Присев на край, потянула руки, едва касаясь грубоватой ткани пиджака. Немного осмелев, сжала пиджак и притянула к лицу, вдыхая как можно глубже. Вот так! Чтобы до глубины, чтобы насытиться, чтобы напиться вдоволь. Я почувствовала себя наркоманкой, потому что, делая один вдох, я уже жаждала второго. Сила вдохов становилась больше, грудь начала болеть, а голова закружилась. Рука нащупала что-то в кармане и я, как воровка полезла внутрь. Сигареты. Пачка была черной, матовой с золотыми извилистыми буквами. Достала одну и поднесла к носу. Да. Легкий пряный аромат, с еле уловимыми нотками яблока, но, несмотря на фруктовый оттенок, нос саднило от крепости душистого табака. В этом он весь. Олег может шутить, спокойно говорить, улыбаться иногда, но его глаза всегда больно въедаются под кожу. Как яд. Такой сладкий, бархатный яд, от которого хочется закатить глаза и изнывать от сплетения боли с наивысшим наслаждением.

Не в силах бросить пачку, сунула ее в карман джинсовых шорт. Открыла окно, чтобы прогнать чувство опьянения. Солнце уже готовилось спрятаться. Осень по-хозяйски начала распоряжаться длительностью светового дня, лишая прохожих уже таких ленивых солнечных лучей. Потемневшее небо грозило очередным дождем. В воздухе то и дело слышались нотки влаги, птицы еле слышно щебетали, а улицы опустели, предоставляя всю власть автомобилям. Парковка у подъезда была заполнена, оставалось только одно пустующее место, то самое, где обычно стояло его БМВ.

Темнота почти полностью скрыла квартиру, но я не спешила зажигать свет, так и слонялась во мраке, наблюдая за собственной тенью. Не зная, чем заняться, тихо бродила по просторным коридорам. Ужин был готов, но в горло не лез и кусок. Вымытый до скрипа пол приятно холодил нежную кожу стоп. Да я даже протерла все бокалы, которых в этой квартире было предостаточно. Постучалась к соседке, чтобы снова попросить швейную машинку, но все закончилось тем, что, открыв гардеробную, погрузилась в облако его запаха, казалось, если провести рукой, можно разрезать плотный, как туман аромат. Выпить!

Голубоватые блики подсветки кухонного гарнитура играли в бокале шампанского, в котором одиноко плавала замороженная ягода клубники. Рука дрожала, отчего льдинка билась о тонкую хрустальную стенку бокала, заполняя просторную кухню не мнимой тревогой, а вполне осязаемой, реальной. Этот звон был отражением моего состояния. На стеклянной поверхности стола лежал телефон. Как только подсветка экрана гасла, я снова нажимала на кнопку, чтобы экран вспыхнул. Нужно было видеть время и экран, чтобы не пропустить звонок. Чего я жду? Почему осталась здесь? Ну, на этот вопрос я знала ответ. В этой квартире было так спокойно и безопасно, что покидать ее совершенно не хотелось. Только с чего я решила, что он должен сидеть со мной? Он смотрит-то на меня, как на пустое место. Как на носителя фамилии отца, да и это его особо не пугает. Он другой. Говорит и смотрит так, будто ему все равно. В глазах полное безразличие, отсутствие и равнодушие. Будто он и вовсе сейчас не здесь, будто его окружают не живые люди, а манекены.