— Заткнись! — Илья дрогнул, а в глазах появились слезы. Голос больше не был холодным. Достучался? Что, и пары выстрелов не пришлось делать?

— Нет, это ты замолчи! Собирайся.

— Куда?

— Лечиться будем! Хватит. Думаешь, что отсидишься тут? Хрен тебе! Будешь у нас на глазах. И не дай Бог, я узнаю…

— Понял я! Понял, — Илья улыбнулся и обнял меня, сжимая мои плечи с какой-то нечеловеческой силой. Или яростью. — Но и ты запомни. Если ты пропадешь, то мы с Боярой найдем тебя и повесим за яйца. А если ты все же планируешь сье*аться, то лучше сразу скажи. Не нужно играть в дружбу!

— Пошли, придурок.

Мартынов собрал небольшую спортивную сумку и с радостью запрыгнул в машину, не забыв обложить трехэтажным матом персонал, пытающийся остановить душевнобольного наркомана.

— Псих! А, правда, что в таких лечебницах все ходят в одинаковых пижамах? — мы привезли Илюху домой. В квартире пахло сыростью и пылью, словно жизнь в помещении остановилась.

— Еще бы! Думаете, почему я так долго собирался? — Мара порылся в сумке и вытащил пачку серых в черную полоску пижам.

— Точно, псих! — Бояра сбросил кеды и пошел по квартире, открывая белые глянцевые двери.

— А ты мент. Нет тут преступников. Даже тут в ищейку играешь. Я уже и сам не помню, когда был тут в последний раз. — Илья запнул сумку в гардеробную и направился в кухню. — А знаешь, Олег, по чьей наводке меня упекли в больничку?

— Да! И сделаю еще раз, если только узнаю, что ты подойдешь к Макову. Запомнил? Делаешь шаг к Макову-младшему, и я упекаю тебя в психушку. Усек? — Бояра открыл холодильник и тут же закрыл, издав грустный вздох. — Что, пожрать нечего?

— Тебя проще убить, чем прокормить, — я сел на кожаный диван и пододвинул пепельницу, наблюдая, как Бояра осматривает морозильник.

— Тебе помочь или не мешать? — Илья отвесил тому пинок и, на всякий случай, отпрыгнул в сторону.

— Я не услышал ответа. — Бояра с неописуемым восторгом выудил из недр морозилки пачку пельменей.

— Понял я. Понял! Был один зануда, а теперь вас в два раза больше! — Илья достал бутылку водки и открыл банку корнишонов.

— Водка, водка, огуречик — вот и спился человечек, — я наблюдал за парнями, снующими по огромной кухне. Бояра налил воды в кастрюлю и взглядом старался ускорить процесс закипания. А Илья доставал рюмки, попутно пихая друга в бок. Но голодный Паха становился безразличным к внешним раздражителям. — А расскажите мне про Макова?

— Олег! Не смеши меня, — Бояра зло зыркнул на меня, обернувшись всего на пару секунд. — Лучше ты нам расскажи. Я вот думаю, может вас с Марой вдвоем упечь в психушку? Как тебе в голову могло прийти пойти туда в одиночку?

— Я не один.

— Пи**ец! Лазарев, конечно, прикроет твою грудь. — Бояра вернулся к закипающей кастрюле.

— Я не просил консультации, доктор.

— А какой Маков тебя интересует? Я знаю только младшего. Толкает дурь. Качество отменное. Думаю, что ему гонят ее из Афгана. Но, сука, не колется, не говорит, где берет. — Илья сел на стул и закурил. — Ну, бухнем?

— Наливай, — я скинул куртку. — А старший не торгует?

— Нет, он мелкий бандюга. Живет тем, что курирует рынки, точки. Я сам удивляюсь, как он доверил своему сынишке такое дело. Потому что Маков-младший прожженый нарколыга. Но ему везет. За ним гоняются очень долго. — Бояра закинул пельмени и присоединился к нам. — Иногда мне кажется, что это не просто везение. Ему помогают. Но вопрос — кто? Но это не мой отдел, а головной боли в виде косяков мне предостаточно!

— А узнай, друг мой? Узнай?

— Олег! Ты же знаешь, что никто не любит, когда вмешиваются в работу чужие.

— Паша, а ты попробуй. У тебя по-любому есть хорошенькая дамочка в отделе наркотиков. А лучше — парочка. Знаешь поговорку? Там, где баба — там рынок, а где две — базар. А где базар, там сплетни.

— Скала, ты действительно думаешь, что в бабских сплетнях найдется что-нибудь интересное?

— Ты недооцениваешь женщин, — в этот момент завибрировал мой телефон. — Кстати, о них. Да, Моисей.

— Через час у меня, — взвыл «папа» и отключился.

— Вот и посидели. Вот и поговорили, — я вздохнул, понимая, что сегодня определенно не мой день.

— Что, правда, к Моисею подался? — Илья опрокинул рюмку и закинул в рот огурец.

— Слухи, Мара… Это слухи! До завтра.

Глава 16

Олег

Небо затянуло пышными тучами, по-осеннему бледная голубизна неба исчезла за мрачным покрывалом. Большие капли лениво падали с неба, разбиваясь о лобовое стекло. Выключил магнитолу, чтобы ничто не мешало. Монотонный звук дождя успокаивал, выстраивая мысли в очередь.

Мартынов никак не выходил из головы, прочно заняв первое место по важности. Илья изменился. Должен признаться, я не был готов к переменам такого масштаба. Мара всегда был любимчиком всех девчонок. Мимо него было просто невозможно пройти. Правильные черты лица, постоянная щетина, глубокий и слегка дерзкий взгляд исподлобья. Все это прилагалось к двухметровому росту и широким плечам, а самым убедительным аргументом была черная БМВ. Его мускулистое тело было покрыто самыми невообразимыми татуировками, а лицо было истыкано всеми вариантами пирсинга. Но, несмотря на подобную эпатажность, этот пижон смотрелся органично даже в абсолютно классическом смокинге. Как только в поле его зрения попадалась подходящая особа, он приоткрывал рот, цепляя зубами штангу в языке. От одного этого движения, девки плавились. Жены уходили от мужей, отменялись свадьбы, а скромницы начинали фантазировать о самом извращенном сексе.

Его жизнь была больше похожа на эталон. Папа всю жизнь в политике, мама историк-искусствовед. Рожденный в полной любящей семье, хорошо учился, окончил вышку. И все легко, не напрягаясь, я бы даже сказал играючи. А теперь? Меня весьма шокировал его внешний вид. Он был настолько худой, что даже через плотную ткань толстовки можно было разглядеть истощавший скелет, сдобренный сухими мышцами. Когда-то широкие плечи осунулись, щеки впали, а руки постоянно тряслись мелкой дрожью. При всеобщих изменениях остался только его фирменный взгляд. Глубокий, оценивающий и довольно жесткий, огня в нем не стало. Ни единой искры. И эти шутки. Будто старается показать, что все хорошо. Врет. Все в нем врет. Он, как выжженное поле. Почва еще плодородна, только семена выгорели.

Но Мара был не единственной проблемой, которая обрисовалась сегодня. Бояра. Я, конечно, знал, что он копает на Корнея. Он не мог не копать, потому что знает о нем все. Знает, какой он урод, понимает, что таким не место на земле. Поэтому и взялся за раскопки. Черт! Его дикое стремление к справедливости доставляло нам очень много проблем в молодости. Постоянные драки, вечно пополняющиеся ряды врагов. И сейчас. Но одно дело, когда копают извне, а другое дело, когда роет мент. А Бояра самый настоящий мент, и он не отступит. Не сдастся. И врать ему бесполезно, потому что он знает: я тоже не отступаю. Не умею. Не привык. Я очень долго шел к этому, теперь не могу упустить шанс. А Паха под ударом, потому что в ментовке могут оказаться такие же «Пахи», работающие на Корнея. Черт! Бояра… Бояра…

Но и это не было последней проблемой. Янка. Не знаю, что в ней особенного. Она такая же женщина, как и десятки предыдущих. Но ни одну из них мне не хотелось защитить. Ни за одной я не катался по городу, прочесывая клубы и бары. И уж тем более, ни за одну мне не хотелось грохнуть пьяного утырка, поверившего в безнаказанность. Но ничего, теперь его будут тормозить на каждом посту ДПС. Черт! Да, что в ней не так? Это раздражает, потому что, если она рядом, мне хочется смотреть на нее, постоянно держать ее в поле зрения. Ее настроение меняется, она может быть домашней мышкой, пекущей пироги, а может быть бестией, нагло истребляющей мой гардероб. Что касается Янки, будь моя воля, посадил бы ее под замок, и всё. Пусть развлекается на ограниченной, но зато очень защищенной территории. Потому что с той интенсивностью, с которой она притягивает к себе приключения, ей просто противопоказано выходить из дома. Характер у нее, конечно, моисеевский. Однозначно. Она как вирус. И мне требуется прививка. Нужен антидот. Потому что я определенно болен. А болеть мне нельзя, потому что на кону стоит моя жизнь. Нет вариантов: либо я, либо меня.